НАСТОЯЩИЙ  ГЕРОЙ                                                                                               

- Да какой я долгожитель? Нет! Не считаю я себя долгожителем. Кабы 90 лет, а то 80! Хотя моих друзей-товарищей почти никого не осталось…

Так начинался мой разговор с Александром Николаевичем Шукаловым, участником Великой Отечественной войны, воспоминания которого были записаны в 2000 году к 55-летию Победы. Тогда ему было 83, а через пару лет я услышала, что  ветеран умер.  Как же хорошо, что удалось поговорить с ним, что приоткрылась еще одна страничка личной истории участника войны!

Помнится, Александр Николаевич сам пришел на встречу, хотя передвигался уже с трудом при помощи палочки, зато сохранил ясность мысли и светлый ум. Да и память его не подвела. Только на откровенный разговор его едва удалось вызвать.

- Не хочу говорить про войну, - сначала категорически отказывался ветеран, -  очень трудно про это вспоминать.

А ведь собеседник мой оказался настоящим героем Великой Отечественной. Скромный, сдержанный, он никогда своих заслуг не демонстрировал. Жил себе и жил потихоньку, вспоминая о войне про себя. Вспомнить  же было о чем: Александр Николаевич имел в своем арсенале несколько орденов, и две медали «За отвагу». Такой бы коллекцией гордиться, а он мне про награды во время разговора даже не упомянул. Только при расставании я спросила его о наградах, и он ответил, что есть немного. И перечислил. Спокойно, без пафоса. Я подумала сразу: какие люди живут с нами бок о бок, а мы про них зачастую ничего не знаем! Александр Николаевич Шукалов - ровесник Октябрьской революции, родился в 1917 году. Вот как он вспоминал свою военную биографию.

- Так уж случилось, что я провоевал целых восемь лет: и Финскую захватил, и на Великую Отечественную успел. В июне 1938 года призвали меня в армию спецнабором. До мобилизации я, как и многие другие, не понимал, почему нас, будущих солдат, всю зиму гоняли в военкоматы на комиссию. Многих отсеивали. Оказалось, отбирали ребят для службы на границе. И попал я в 21 год на финскую границу. Мы, новобранцы, сразу почувствовали, что не в бирюльки приехали играть, что все серьезно. Во время пребывания в учебке по погранотряду разнеслась страшная весть – одну из ближайших застав финские лазутчики вырезали целиком: сняли часового и всех  наших спящих бойцов закололи штыками. В живых остались только те, кто был в наряде. Такая вот служба ожидала нас, молодых солдат.

После обучения в погранотряде прошло распределение по заставам. Служить мне нравилось, хотя тяжеловато было – участки границы большие, в день приходилось по 15-20 км пешком отмеривать, а зимой на лыжах расстояния преодолевать. Зато кормили, как «на убой», даже драже в шоколаде постоянно баловали. Потом началась Финская война. Мы сначала не понимали, что это война, думали, боевые действия какие-то. С застав личный состав сняли, пошли мы в наступление. Оборону нигде не держали, шли только вперед. Финны хитрыми противниками оказались, прекрасно знали местность и путали нас по глухим лесам. На нашей  заставе потерь практически не было, но тяготы войны ощущались. Стало вдруг очень голодно, так как хозяйственные обозы отставали от воинских частей, а редкое население к нам было настроено враждебно, ничем не помогали. Бойцы дошли до того, что такое препятствие, как бревно, не могли преодолеть. Падали навзничь от истощения. Помнится, еще очень страдали от холода, особенно, когда в тылы врага ходили, в рейды на разведку.

Бывало, идем скрытно по морозцу, а у нас по 2-3 фляжки водки с собой для сугрева. Да только не греет она, еще хуже мерзнешь, как глотнешь, потому что морозы в 50 градусов стояли! Спали прямо в лесах, по двое. Наломаем много веток еловых, шинели снимем. Одну вниз кладем, ложимся в обнимку с товарищем и другой шинелью укрываемся. Иначе было нельзя – замерзали. Страха особого в ту войну я не ощутил. Мы стреляными воробьями были.  Да и кончилась Финская быстро.

После окончания военной кампании на старую заставу я не попал. Граница была образована на новом месте, ее сдвинули, заставы переформировали. Нас привезли в отряд, на снайперский двор, стали учить на снайперов. Вот там я многие виды оружия повидал, изучил и испробовал. После сборов я попал в маневренную группу, которую бросали туда, где случались прорывы на границе. Так мы переходили с заставы на  заставу, а потом я случайно попал к своему прежнему начальнику, с которым служил на старой границе.

Александр Николаевич Шукалов за участие в рейдах по тылам противника в финскую кампанию был награжден медалью «За отвагу». Вручал награду сам Всесоюзный староста – Михаил Иванович Калинин, в Кремле, в торжественной обстановке. Молодые бойцы чувствовали себя там неловко, смущались. Да еще и Сталина видели. Он рядом с награжденными стоял, в составе членов правительства.

- Какие впечатления от церемонии награждения остались? Да как во сне все прошло. Нас чисто одели, при полном параде мы были, молодые, подтянутые. Помню, Калинин руку жал, благодарил. А Сталин показался простым мужиком среднего роста.

А. Н. Шукалов ожидал отпуска после награждения, так обещано было. Но дома ему не пришлось побывать – война помешала. Визит к родным откладывался на несколько лет.

Поскольку Александр Николаевич служил на границе, меня интересовало, каким ему запомнилось 22 июня и самое начало войны. Он мне отвечал, что картина первых часов войны всю жизнь стояла у него перед глазами.

- Мы с напарником вернулись из наряда под утро. На заставе была тишина – бойцы крепко спали. Доложили о прибытии, почистили оружие и пошли в столовую. Хотели поесть и лечь спать. Было около четырех утра. Мы с другом уже начали есть, я опустил большой кусок сахара в стакан и хотел напиться крепкого чайку. И вдруг тишину нарушил не понятный в первые минуты гул. Потом страшный грохот – и половины столовой как  не бывало: прямое попадание снаряда.  Я и напарник, можно сказать, в рубашке родились - остались живы. Артиллерия противника начала бить непрерывно: немцы, а на этом участке границы и финны, пошли в наступление. Бойцы наши заняли на заставе оборону. Застава была хорошо укреплена. Какое-то особое  чутье подсказывало командирам, что не вс в порядке на границе, что надо укрепляться. Лейтенант-особист, как-то приехавший из отряда, посоветовал пилить лес и делать завалы по окружности заставы на случай нападения. Так и было сделано. И когда фашисты 22 июня атаковали наши позиции, им был дан надлежащий отпор.

Я всегда фильм «Чапаев» вспоминаю, кадры, где белогвардейцы идут в психическую атаку. Это же мне пришлось увидеть и в начале войны своими глазами. Немцы шли в полный рост, обвешанные автоматами и запасными магазинами, при полном параде, с регалиями и знаменами. Они были уверены, что все сразу сметут. А на заставе не дрогнули – отбивали атаку за атакой. Часть ребят из нарядов приняли бой на самой границе. Некоторые из них сумели отойти к заставе, кто-то, конечно, погиб. Цель была одна – не отступать и не сдаваться.

Когда я спросила Александра Николаевича, сколько же они продержались, он скромно ответил, что две недели. Я была поражена. Оказывается, на том участке границы немцы и финны практически не применяли авиацию, бомбежки не было. Фашисты быстро поняли, что в лобовые атаки ничего не добьются: у защитников заставы нет недостатка в оружии и боеприпасах, застава хорошо укреплена. Они попытались действовать обходными маневрами – ничего не получилось. На третий день немцы по радио через громкоговорители предложили нашим солдатам сдаваться в плен. Говорили о том, что сопротивление бесполезно, что Москва и Ленинград пали. Предлагали прислать представителей для переговоров и давали два часа на размышление. После этого обещали сровнять заставу с землей, если наши не сдадутся.

- Такой вариант даже не обсуждался. Мы понимали, что все можем погибнуть, но сдаваться не собирались. Нас было около 140 человек, оружия много, мы успели хорошо окопаться и не страшились угроз. По истечении двух часов фашисты постарались слово сдержать – артиллерия била беспрерывно, пехота  шла в атаку тоже без конца. Однако мы выдержали.

Потом фашисты решили взять пограничников измором. Заставу по всему периметру опутали колючей проволокой в несколько рядов и оставили небольшие группы прикрытия для уничтожения наших бойцов. А мы на заставе после двух недель стали думать, как быть – запасы продуктов кончались, мы уже перестали слышать канонаду и понимали, что фронт ушел на восток, и мы - в глубоком тылу у немцев. Понимали и то, что уничтожение заставы – вопрос времени для фашистов. Если вызовут авиацию, укрепления на заставе будут разрушены сразу. На общем собрании решили распределиться на небольшие группы, в них назначили старших, перерисовали карты, взяли компасы, наметили маршруты движения и место соединения в один отряд после прорыва. И стали ждать подходящего момента.

Нам помогла летняя непогода – сильная гроза и шквалистый ветер. Под их прикрытием наши разведчики уничтожили несколько нарядов немцев, обрезали связь, сделали проходы в колючей проволоке, и мы вырвались.

Пограничники ушли с заставы вовремя. Спустя буквально несколько часов их бывшее расположение бомбила авиация. А наши бойцы стали пробиваться к своим, к линии фронта.

- Шли мы очень долго, кроме ягод, есть было нечего. Обессиленные,  мы были вынуждены закопать сначала станковые пулеметы, потом ручные. Остались с одними винтовками, автоматов на вооружении было мало. Было несколько стычек с врагом, но открытый бой не принимали, боясь полностью себя обнаружить.  Случайно мы натолкнулись на наших разведчиков, которые и перевели нас через линию фронта. Позднее узнали, что на всех бойцов заставы уже были заполнены похоронки. Предпринимались попытки обнаружить нас, но все они были неудачными, люди гибли, известий от нас не было. Хорошо еще, похоронки не успели домой отправить.

Всех вышедших из окружения бойцов отправили на отдых. Нам казалось на месяц, но немцы наступали, и передышка вышла короткой – всего неделю. Наши части отступали к Петрозаводску, потом к Ленинграду, к Ладоге. Отец мой прислал мне письмо с поздравлениями: узнал из газетной статьи, что пограничники, в том числе и я, получили правительственные награды.

 Александр Николаевич получил свою вторую медаль «За отвагу» практически в самом начале войны – в июле 1941-го был подписан приказ о награждении. Только вот вручение наград несколько задерживалось из-за отступления, но все-таки оно состоялось. Ветеран его хорошо запомнил:

- Нас собрали в большущем блиндаже, во время боя. Бьет артиллерия, сверху сыплется песок, а мы сидим – нам награды вручают. Я получил уже вторую медаль «За отвагу». Награждение закончилось, и два бойца вносят два огромных чайника, литров по восемь. Спрашивают, кто чайку хочет. Мы про себя думаем, что уж чайком-то угощают, хоть бы чего покрепче. А солдатики-то пошутили, в чайниках водка была. Награды свои мы обмыли, как положено.

В дальнейшем А. Н. Шукалову довелось стать танкистом. Переквалифицировался он из пограничника в механика-водителя, учился шесть месяцев в Челябинске. А потом сходу попал под Курск. Он вспоминал:

- Таких боев, как на Курской дуге, я больше не видывал. Словами это не описать. Нам казалось, что тысячи танков и самолетов прут друг на друга с разных сторон. Земля курская под ногами ходуном ходила. Лето было, солнце светило во всю, но его из-за смрада и дыма было ничего не видно. Казалось, что мрак землю окутал. А шум и грохот такой стоял – в двух шагах не слышно, хоть криком кричи. Сколько людей гибло! На наших глазах в танках горели. Вот и наш экипаж ждала та же участь. Три боя Бог от нас гибель отводил – это хорошо считалось, некоторые сразу погибали. Шли мы с немецкими танками лоб в лоб, на ходу стреляя. Только лязг и хруст стояли – кто кого задавит. Пять «тигров» мы подбили, а потом и нас. Взрыв страшной силы помню, танк загорелся. Стали мы выскакивать – ноги обгорели у меня, а еще и пулю получил – ранило в руку, перебило локтевой сустав. Такой для меня Курская дуга оказалась.

Орденом Красной Звезды был награжден Александр Шукалов за бои под Курском. А потом долгое лечение в госпиталях – в Курской области, в Рязани, во Фрунзе, здесь в Заволжске, в Иванове. Оправившись от ранений, он попал в пехоту-матушку. Участвовал в боях за Минск, которые были тяжелыми, но запомнились тем, что под Минском была окружена и взята в плен 57-тысячная немецкая группировка. А. Н. Шукалов под Минском был награжден вторым орденом Красной Звезды.

- Вскоре военные действия перешли за границу Советского Союза. И я попал в Восточную Пруссию. К тому времени меня уже приметили и перевели в разведку, как бывшего пограничника. Ходил в тыл  к немцам, брал «языков». В одном месте случилось взять нашей разведгруппе аж 15 «языков», а главное никто из разведчиков не погиб. За Пруссию я был награжден орденом Отечественной войны I-й степени и орденом Славы.

Войну Александр Николаевич закончил под Кенигсбергом, но город не брал. То есть в самом штурме не участвовал, а в разведрейдах участие принимал активное. Помнил, как они, разведчики, случайно столкнулись с эсэсовской группой минеров.

- Они минировали и город, и подступы к нему. А нас в рейд послали, кое-какие данные уточнить. Немцев было в четыре раза больше, и бой принимать мы могли только в крайнем случае. Наши бойцы в белых маскхалатах были, да и темнело уже – знаков различия не видно. Выручило то, что один из разведчиков хорошо знал немецкий язык, и то, что нашей разведке заранее был известен пароль. Перекинулись мы с фашистами несколькими фразами и потихоньку в темноте растворились.

Победу А. Н. Шукалов встречал в Ленинграде, находясь в военной командировке. И сразу после Победы его демобилизовали. Это касалось прежде всего тех, кто был в армии с 1938 года.

Славный боевой путь прошел Александр Николаевич Шукалов. Женился в 1946 году. Работал на Заволжском химзаводе. Отметили с супругой в 1996 году «золотой» юбилей. Вырастили сына и дочь. Умер ветеран в августе 2003 в возрасте 86 лет.

Во время разговора со мной Александр Николаевич на жизнь особо не жаловался, говорил, что поживает себе потихонечку. Но энтузиазма в его словах не чувствовалось. Я понимала, что нынешнюю жизнь, особенно реалии  девяностых, ветеран не приемлет. Душа его никак не могла смириться с тем, что многое изменилось, а что-то утрачено навсегда.  Вроде как непонятно ему, за что и воевали. После расставания с ним меня долго мучили вопросы, что же в нашей жизни не так, неправильно, почему победитель утратил радость мироощущения. Наверное, у каждого из нас на это свои ответы…

С.П. Котлова