НОЧНОЙ БОЙ                                                                                                

Стоял  октябрь сорок второго. Наша 171 отдельная стрелковая бригада Дальневосточного фронта дислоцировалась в Амурской степи, в пятнадцати километрах от границы. Там за ней в ясные осенние дни хорошо были видны сопки, на которых (об этом мы знали) были установлены телескопические приборы для наблюдения за нашей территорией.

Японская Квантунская армия, насчитывала 1 миллион человек, стояла в боевой готовности в ожидании, когда немцы захватят Москву и Сталинград.

Японцы вели себя агрессивно по отношению к нам. Не проходило и недели, чтобы на наших границах самураи не устраивали провокации. Погранзаставы подвергались нападению японо-маньчжур, группы которых ночью вырезали пограничников, забирали оружие, документы, сжигали сооружения.

Понятно, что редкую ночь нам приходилось спать спокойно, основательно выматывали наши моральные и физические силы ночные боевые тревоги.

Вспоминается в связи с этим один эпизод. В полночь раздалась команда дежурного: «Рота в ружье! Боевая тревога!» Через пять минут, в полной боевой выкладке, навьюченные, как ишаки, мы стояли в строю и полусонные смотрели на капитана Егорова – нашего ротного, что дальше он скажет. А он поставил перед нами боевую задачу: «Получено сообщение, что на нашу заставу совершила нападение группа японо-маньчжур, численностью до тридцати человек. Пограничники уже ведут с ними бои. Нашей роте приказано совершить марш-бросок и вступить в бой, отбросить самураев от нашей границы!»

Изнурительный марш-бросок начался. Двести метров шли ускоренно, сто – бежали. И так поочередно все 15 километров. Пот заливал глаза, некоторые падали от усталости, не выдержав адской нагрузки, оступались на неровностях. Так продолжалось больше часа, пока не услышали выстрелы. Там уже шел бой.

Я машинально снял с плеча винтовку. Рядом со мной лежал мой товарищ - Вася Березин.

- Сейчас дадим перцу япошке,  - сказал он.

Я молчал, говорить уже не было сил.

Было еще темно, когда первые солдаты взвода достигли заставы. Здесь нас встретил пограничник и от имени начальника заставы проинформировал об обстановке. Нам было приказано окопаться и занять оборону, на случай нового нападения японцев открыть огонь, а пока, потеряв десятка полтора своих солдат, японцы отступили на свою территорию. С нашей стороны было убито четыре пограничника и семеро получили ранения.

С рассвета японцы больше не пытались нападать, видимо, поняв, что погранзастава получила подкрепление. К восьми утра боевой тревоге был дан отбой.

Усталые, но довольные мы возвратились в расположение своей части. Вася Березин, как обычно, острословил: «Только зря сюда бежал…» А зря ли? Ведь наше подкрепление заставило отступить японцев, отбило у них охоту делать дальнейшие провокации.

Через три года Квантунская армия под напором наших войск была разгромлена.

Катышев И. Авангард. 1991. №126.

ПО ДОРОГАМ МАНЬЧЖУРИИ

Мне пришлось служить на Дальнем Востоке в 171–ой  Краснознаменной танковой бригаде, которая одной из первых боевых частей второго Дальневосточного фронта  форсировала реку Амур и обрушила на японцев свои удары.

Конечно, наша боевая техника в то время уже превосходила японскую. Да и за плечами у многих наших воинов были 1418 дней и ночей Великой Отечественной и разгром фашистской Германии. Так что прибыли мы на дальневосточные рубежи с твердой уверенностью в победе, но на легкую ратную судьбу не надеялись.

В первые дни  начала войны японцы поспешно начали отступать в глубь Маньчжурии, уклоняясь от боев с нашей армией, и особенно с ее ударной силой – танковыми войсками. Только на пятый день наступления, мы почувствовали силу японского сопротивления. Произошло это на подступах к городу Фуцзинь. Здесь танковая бригада приостановила свое наступление и вела три дня ожесточенные бои.

Только к исходу третьих суток наше командирование объяснило нам причину такого упорного сопротивления японцев. Оказалось, что в этом укрепрайоне было построено много железобетонных дотов. В них находись прикованные цепями к пушкам и пулеметам, так называемые смертники. Бежать им, как говорится, было некуда. Для нас особенно опасны были «вольные смертники». В отличие от первых, у них не было цепей, а были при себе противотанковые мины. С ними они бросались под танки, подрывали их и гибли сами. Запомнилось здесь и другое увиденное, когда мы, наконец, захватили город и весь укрепленный район. На улицах города лежало много японских солдат с распоротыми животами. Это они сами себе сделали «харакири». Вот так тогда впервые я столкнулся с японским фанатизмом. Им всегда внушали, что лучше смерть, чем плен. Но что странно: «харакири» делали только солдаты, а офицеры все-таки предпочитали сдаваться в плен.

 В этих боях отличились многие наши воины, а командиру танка лейтенанту Николаю Романову было присвоено высокое звание Героя Советского Союза. Боевых правительственных наград был удостоен также весь его экипаж. В чем же заключался подвиг? Танк Н. Романова был подбит «смертником», но экипаж в нем уцелел. Японцы стали предпринимать все меры, чтобы взять в плен наших танкистов. Более трех часов они вели неравный бой от наседавших врагов. И только к вечеру, с наступлением темноты, танк был отбуксирован в расположение наших частей.

Катышев И.  Авангард. 1993. №107.

НЕ ЧИЛОМ, А УМЕНИЕМ                                                                                                                   

Наша танковая бригада третий день вела упорные бои на подступах к городу Фундзинь, где течет быстрая и своенравная река Сунгари. Командование первой Краснознаменной армии приказало к исходу дня, во что бы то ни стало, взять этот населенный пункт. Наши соседи справа и слева продолжали продвигаться вперед, а мы, танкисты, застряли. На подступах к городу японцы построили сильно укрепленный район с многочисленными дотами и дзотами. Эти долговременные огневые точки и препятствовали нашему наступлению. Бригада несла потери, были подбиты восемь наших танков, в том числе погиб и мой друг, командир танка - Володя Зеленцов.

Командир бригады - полковник Потапов вызвал на помощь авиацию. Летчики с малой высоты бомбили доты, пытаясь прямым попаданием уничтожить их, но они продолжали огрызаться яростным огнем. И танки, и артиллерия вели огонь прямой наводкой по амбразурам, стремясь истребить гарнизоны дотов. Но стоило нашей пехоте подняться в атаку, как японцы снова яростно били по ней.

- Товарищ младший лейтенант, - услышал я в ларингофон голос командира орудия сержанта Воронина, - а сильно сопротивляются проклятые самураи. Однако все равно их разобьем, их песенка спета…

Не успел я ответить сержанту, как, наблюдая в триплекс за полем боя, заметил быстро бегущего в нашу сторону человека, в руках у которого что-то было. «Смертник»,  - мгновенно сообразил я. Справа от нас находилась машина командира роты Забродина. К ней-то и бежал неизвестный. Быстро сработала интуиция: надо уничтожить. И тут же подал команду: «По бегущему из пулемета – огонь!». Прозвучала очередь, и японец рухнул на землю, одновременно раздался врыв. Когда дым рассеялся, там ничего уже не было. Я знал, что смертники в первую очередь уничтожают командирские машины с кругообразной антенной вокруг башни.

Авиация нам здорово помогла. К исходу дня бой стал затихать, сопротивление врага было сломлено. Бригада заняла укрепрайон, а с ним и город. Японцы поспешно отступили.

Через две недели после этого боя я лично убедился в том, что никакой доблести у японцев не было и в помине. Квантунская армия капитулировала. Самураи целыми соединениями и частями сдавались в плен. Наши войска продолжали продвигаться вперед. На пути лежал город Харбин. Как-то вечером у нас произошла поломка. Пришлось остановиться, и механик-водитель стал устранять неисправность. А тем временем наша колонна ушла вперед. Было уже темно, когда мы смогли двигаться дальше. Не успели завести мотор, как заметили впереди нас черную массу. Я приказал включить фары. И тут мы при свете увидели большую колонну японцев, которая с оружием в руках двигалась прямо на нас. По спине пробежал холодок: «Ночной бой одиночного танка с такой массой». Колонна продолжала спокойно двигаться, не проявляя враждебности. Я еще не принял никакого решения, когда механик-водитель радостно крикнул:

- Товарищ-командир! Да это же пленные! И тут я заметил, что по обе стороны колонны идут наши солдаты с автоматами. Японские вояки добровольно сдались в плен. Наших солдат было шестеро, японцев – около двухсот человек.

Катышев И. Авангард. 1982.№54.