«МЫ ВСЮ ЕВРОПУ ПО-ПЛАСТУНСКИ ПРОПАХАЛИ…»

 

«Знаете, куда я хочу больше всего съездить? Под городом Невель есть село Выселки, что в Белоруссии. Зачем, скажете, на протезе так далеко тащиться? Да и года  преклонные. А хочется мне той земле поклониться, на которой остался жив в страшном бою. Поискал бы ту траншею, которую как сейчас помню и которая спасла меня. Кого пуля выбила, а кого щадила? Вот у соседей в третьем батальоне один дальнобойный снаряд уложил целый взвод, и погиб мой дружок из Алма-Аты Таджибай. Нет у него могилы, и негде по нему поплакать друзьям и родным. А я вот счастливый: всю войну прошел и остался жив…»

Шел 2000 год. Страна готовилась отметить 55 лет со дня Великой Победы. Я слушала эти воспоминания и поражалась, как глубоко в душу запала, врезалась ветерану та уже далекая война, после которой прожита целая жизнь.

Да, для инвалида Великий Отечественной, нашего земляка-заволжца Льва Ивановича Ячменева война – не просто отрезок жизни, она стала самой яркой ее частью – с болью, тяжелыми испытаниями, непередаваемыми эмоциями горечи и радости от долгожданной победы…

29 марта 2000 года Льву Ивановичу исполнилось 80 лет. А мы беседовали с ним буквально накануне юбилея, и я думала, пусть он порадуется, его не забыли, что кому-то интересна его судьба о том, как прошел он войну с первого до последнего дня, как участвовал в самых горячих сражениях, как узнал, что такое боевая солдатская дружба, и о том, что был он ранен и остался в 25 лет инвалидом и вообще прожил непростую жизнь.

Я пришла к Л.И. Ячменеву домой, и меня встретил высокий, худощавый, красивый и статный для своего возраста мужчина. Он сильно разволновался, но сумел собраться и рассказать о своем военном прошлом. Говорил скупо, повторяя фразу: «Страшно было, вспоминать не хочется», но я почувствовала и не ошиблась, что он помнит все – почти каждый день своей далекой юности. Помнит имена командиров и товарищей, а что самое важное, не забыты им ощущения и переживания тех дней. Незаметно мы разговорились, волнение его постепенно ушло, и я услышала (пусть это звучит несколько официально) грамотные, с эмоциями и оценками воспоминания о войне.

Откуда же такая эрудиция у человека, думала я, который нигде не учился, не занимал высоких руководящих постов. Да и интеллигентность угадывалась в нем сразу. Не от родителей ли это идет?

Мои мысли подтвердил сам Лев Иванович:

- Родился я в Кинешме в 1920 году. Мать работала учительницей, отец – инспектором народных училищ. Я был поздним последним ребенком в семье, у меня были три сводных брата и две сводные сестры, а также родной брат Галик, чуть старше меня. Но говорят, мал да удал. Учился в школе с интересом, с увлечением, мечтал о дальнейшем образовании. Очень тянулся к отцу и частенько подменял его, когда люди приходили с просьбой составить какой-то документ или прошение. Я был смышленый, не хуже отца справлялся с этой работой и даже помогал кормить семью, получая в благодарность то баночку грибов, то кусок мяса.

Все планы способного юноши нарушила война. В 1940-м году по окончании школы он был призван в ряды армии и попал служить в Белоруссию в должности старшего сержанта, на самую границу России…

Именно с этого времени Лев сильно повзрослел, начал многое понимать и во многом разбираться. Разговоры о войне уже не скрывались, особенно в армии, и, как говорили, в воздухе войной пахло.

 - И что же, - рассуждал Лев Иванович, - вы думаете, наши войска находились на границе во всеоружии и боеготовности? Это было далеко не так. Напротив, мы, молодые пограничники, видели, что в начале лета 1941-го всех офицеров отправили в отпуск, накануне войны оказался слитым бензин из всех баков военной техники, а оружие у солдат отобрали. За неделю до войны всем служащим выдали «смертные» медальоны. Объяснять нам что-то еще было ни к чему.

Начало войны на границе было страшным. А застала она пограничников и вовсе нелепо – купающимися в озере. Боевая тревога, и сразу первое боевое «крещение» - мощная атака бомбардировщиков и – взрывы, взрывы…

- Мы, - с горечью вздыхал ветеран, - воины-защитники великой державы, походили на стадо баранов. Фашисты собрали на границе такую мощную технику и устроили такую бомбовую атаку - и сверху, и на земле - что действительность превратилась в ад. Невозможно понять, чей летит самолет, - фашистский или русский, и только когда спускался ниже, видели желтое брюхо и черный крест. Одновременно спускались диверсанты, одетые в милицейскую форму, и в упор расстреливали солдат. Мы бежали, а в нас стреляли. Немцы брали в плен семьи офицеров, которые не успели эвакуироваться.

Лев вместе с другими отступал по приказу. Уходили линейным порядком по одному на расстоянии десять метров друг от друга. Хотя всех охватили паника и ужас, солдаты сохранили знамя своего 110-го гаубичного артиллерийского полка. Уходили своими ногами, вся техника была брошена из-за отсутствия бензина.

Лев Иванович вспоминал:

- Мозг сверлила одна мысль: только бы не отстать от других и не потеряться. А куда бежали, куда отступали, плохо кто понимал. По отходящим войскам с немецких самолетов спускали пустые продырявленные бочки, которые, падая на землю, издавали такой ужасающий, душераздирающий свист, что, казалось, наступил конец света. Но не только паника сжимала сердце, а чувство горечи и отчаяния. Почему же так? Неужели наша армия, великая и сильная, отступает? Что всех ждет?

Тот трудный и страшный маршбросок растянулся на 70 км, которые протопали, пробежали, проползли наши солдаты за полтора суток. Оставшиеся в живых из их и других частей попали под Невель, где был сформирован полк под командованием генерал-полковника, впоследствии Героя войны Еременко. Вот в этих краях, на Белорусской земле, под населенным пунктом Барковичи в районе Полоцка и принял наш земляк Лев Ячменев свой первый бой. А дальше солдатская служба на четыре долгих года стала просто работой, изнурительной, тяжелой и каждодневной.

- Такое не забывается, - говорил Лев Иванович. - Как без отдыха валили лес в районе Минского шоссе, чтобы не прошли вражеские танки, а их было видимо-невидимо. Попадал в окружение, и если бы не командир части, опытный и бесстрашный, прошедший Испанию, может, и сгинул бы или попал в плен. Воевал я и танковых войсках, и в пехоте, накручивая по России метр за метром. Потери, слезы…  Хоронил друзей. В начале войны от родных узнал, что пришла похоронка на любимого брата Галика. Ко многому на фронте привык, но только не к смерти.

 Самые тяжелые бои шли под Сталинградом. Отвоевывая у немцев каждый дом, гибли сотнями. А Сталинград представлял собой сплошное зарево. Молодые шли в самое пекло. Зима была тогда лютая, а жили почти на земле, в блиндажах. Кругом бесконечные степи – ни дров, ни деревьев, ни теплых укрытий, но приходилось приспосабливаться, чтобы выжить.

- Жгли бурьян, а мечтали о горячей русской печи; рубили топором смерзшийся хлеб, а думали о теплом домашнем каравае. Бывало, голодными воевали по пять суток. Праздник наступал, когда от осколка снаряда погибала лошадь. Особенно радовались узбеки, казахи, которые обдирали всю животину, варили мясо, ели, нахваливали.

За участие в Сталинградской битве Л.И. Ячменев получил свою первую награду – медаль «За оборону Сталинграда». Вот как о той операции сообщалось в сводках: «В оборонительных сражениях в районе Сталинграда и в самом городе войска Сталинградского фронта и Донского фронта сумели остановить войска шестой армии генерал-полковника Ф. Паулюса и четвертой танковой армии. Ценой больших усилий командованию советских войск удалось не только остановить продвижение немецких войск в Сталинграде, но и собрать значительные силы к началу контрнаступления. Победа под Сталинградом положила начало коренному перелому в ходе Великой Отечественной войны и Второй Мировой войны». И свидетелем тех судьбоносных событий был Лев Иванович Ячменев.

Здесь он  встретил своего старшего брата Бориса. Произошло это совершенно случайно, и как радовались оба! Лев в то время был танкистом, а Борис воевал в авиационных частях. Крепко обнялись, не могли наговориться.

Много воспоминаний связано с Польшей. Там получил вторую высокую награду – орден Славы III степени – за уничтожение вражеского дота под Гданьском.

И еще был у Льва Ивановича фронтовой друг, земляк Канарейкин, с которым прошли они вместе всю войну. (Он с такой теплотой называл друга по фамилии, что мне и в голову не пришло спросить, как его зовут).

- Не расставались  мы с моим другом Канарейкиным ни в боях, ни на отдыхе, -  с теплотой в голосе говорил мой собеседник, - и в самые трудные минуты друг Канарейкин был рядом. Никогда не забуду день 13 марта 1945 года в Польше. Война шла к концу, настроение боевое, и чувство опасности у опытных бойцов постепенно притуплялось.

Подумать только, прожженному в боях солдату Льву Ячменеву не было даже 25 лет!

- Наши танки подходили к Гданьску и попали под минометный обстрел. Куда деваться? В танке находиться опасно. С Канарейкиным мы выскочили из машины, бросились бежать. Друг кричит мне: «Лев! У тебя кровь! Нога!» А я сначала ничего не почувствовал, и только когда упал, увидел оторванную, висевшую на коже ногу, а еще горело плечо, куда попал осколок. Начался сильнейший озноб.

Истекая кровью, Лев, раненый, лежал на земле и не только он, кругом слышались крики и стоны. На санях, запряженных собаками, медбрат подбирал раненых. Лев закричал: «Я здесь, окажите помощь». Не думал тогда ни о покалеченной ноге, ни о том, что мог погибнуть и что потерял много крови, просто радовался, что жив и что сейчас попадет в медсанбат.

Этот момент запечатлелся в памяти навсегда. Спустя многие годы он рассказывал об этом в стихах, имея в виду не только себя, но и других таких же солдат.

Был я ранен, и капля за каплей

Кровь горячая стыла в снегу.

Немцы близко, но силы иссякли,

И не страшен я больше врагу.

 

Медсестра боевая Анюта

Продолжала свой путь непростой,

Подползла незаметно к солдату,

Прошептала: «Как будто живой».

Ты представь, посмотри на Анюту,

Докажи, что ты парень-герой,

Не пугайся ты смертушки лютой

Мы над ней посмеемся с тобой.

И взвалила солдата на плечи,

И во фляге согрелась вода…

Этот случай в тот вечер весенний

Не забыть ни за что никогда.

Так сменилась его фронтовая жизнь на госпитальную. Повезло, что в Бромбергском госпитале ему сделали операцию под наркозом. Но очнулся солдат не в палате, а на операционном столе. Первый взгляд упал на таз, доверху наполненный руками и ногами. Подумал тогда Лев Ячменев: «Ну вот, мне 25, а я инвалид». Но почему-то не чувствовал себя несчастливым, радуясь, что больше не попадет в этот ад, угощал всех спиртом, которого было вдоволь, шутил и смеялся…

А впрочем, Лев Ячменев и на фронте никогда не унывал, слыл интересным рассказчиком, и комбат частенько говорил: «Люблю тебя, Лев, с тобой не соскучишься». И еще – об этом его увлечении знали все близкие друзья – Лев Ячменев вел на фронте дневник. Подробный, с впечатлениями и описаниями всех походов  и боев, с названиями населенных пунктов.

- Я думал, останусь в живых и обязательно напишу книгу о войне, чтобы знали люди, как все было на самом деле. И написал бы, только однажды смотрел, смотрел на меня офицер, да и отобрал драгоценную вещь, сказав, что так будет лучше, не попала бы тетрадь к врагу.

Спустя некоторое время пуля нашла этого офицера, Лев был свидетелем этой гибели, но дневника при нем уже не обнаружил. Ах, как жалел солдат об этой потере! Понимал, что с годами все труднее будет вспоминать боевые будни.

Но вот кого не забывал сержант Лев Иванович Ячменев, так это фронтовых друзей и фронтовое братство.  Получив по инвалидности положенную машину, он ездил на встречи с однополчанами, виделся с теми, кто попал в плен и сидел в лагерях, вместе с родными разыскал могилу без вести пропавшего на войне двоюродного брата.

Но, наверное, самую большую радость испытал Л. И. Ячменев, когда через 40 лет после войны разыскал  он своего боевого товарища  Канарейкина.  И ведь жил-то не за тридевять земель, а всего лишь в деревне Гольцовка Заволжского района. Случайно знакомые сказали ему, что лежит в Заволжской больнице вроде его однополчанин, и Лев Иванович тут же пошел на поиски. Точно, перед ним его друг! Обнялись, оба не могли опомниться. Все больные сочувственно смотрели на них, удивлялись и радовались вместе с ними. Но теперь его дорогого товарища уже нет в живых, он умер несколько лет назад.

Послевоенная жизнь Льва Ячменева не была такой бурной, наполненной впечатлениями и событиями, как фронтовая. Больше года после окончания войны провел в госпиталях, учился заново ходить. С мечтой получить образование в силу обстоятельств ему пришлось расстаться, о чем он жалел всю жизнь.

Главными его друзьями стали книги. Читал много, особенно о войне. Всегда тянуло писать, сочинял стихи (их он писал еще на фронте). После войны все время пытался осмыслить пройденную войну, старался понять, почему Россия выстояла, ведь силы были неравными. Немцы, по его мнению, тоже были не дураки.  И в этом ему опять помогла литература.

Лев Иванович всегда интересовался политикой и потому, понимая ситуацию, никогда ничего особенного от государства не ждал,  только то, что положено. Работал, растил двоих детей, помогал поднимать троих внуков и внучку. Он был в курсе всех  их дел, переживал за всех вместе и за каждого отдельно. Верным другом стала ему жена Евдокия Ивановна. Она хорошая хозяйка: в квартире всегда чисто, на столе вкусный обед, а уж какая она охотница поговорить…

- Мой муж – человек хороший, спокойный, - сказала она, - много книжек  читает, а я уж по хозяйству управляюсь. Не обижаемся на жизнь, стараемся не опускать руки. 

А  я  не   переставала удивляться, как светел ум человека, прошедший всю войну. Они с женой сторонники нового времени:

- При коммунистах сколько оскорблений наслушался от людей, когда имел право взять колбаски вне очереди. А теперь сам себе хозяин.

В преддверии 70-летия Победы я встретилась с дочерью Л.И. Ячменева Ольгой Львовной Варламовой, которая рассказала о последних годах жизни ветерана. Он много читал, до конца своих дней интересовался, что происходит в мире. Когда болел, старался не жаловаться. Умер наш земляк-фронтовик в июне 2008 года в возрасте 88 лет. Ее семья бережно хранит старые фотографии.

На сайте Миноброны России в разделе «Подвиг народа» о Л.И. Ячменеве есть такие сведения: «С 23 июня 1941 по 4 марта 1945 года в составе 20 Гвардейской  гаубичной бригады в должности командира орудия принимал участие в обороне Сталинграда, в освобождении Крыма и взятии г. Кенигсберга, где в марте 1945 года был тяжело ранен осколками снаряда в левое плечо и левую голень ноги, которую ампутировали в госпитале».

 

Н.В. Петриченко