НЕТЛЕННАЯ ПАМЯТЬ НАРОДА

 

В старину говорили: если не погибнешь в борьбе, то станешь сильнее. Желание преодолеть трудности — это основа силы личности. Тот, кто не борется, никогда не познает меру своей силы. Ни мужчина, ни женщина без жизненных испытаний не су­меют поверить в свои возможности. Так и заволжец Николай Дмитриевич Шаров, пройдя долгий и трудный жизненный путь, поведал нам о своей судьбе.

Моя семья, края мои

Родился 2 декабря в 1925 году в деревне Авдотьино Заволжского района в простой работящей семье. Мать Евдокия Александровна работала в колхозе. Отец Дмитрий Иванович в составе бригады работал в лесу на заготовке тёса.

Я всё время был дома один, творил всё, что вздумается, характер у меня был озорной, взбалмошный. Вместе с другом Серёгой мы вырабатывали бесстрашие. Для этого зимой залезали на крышу дома и прыгали в сугроб, невзирая на ругательства моей бабки. Ох, как нам было страшно! Но мы всё равно прыгали, утопая в снегу, вытаскивая из него друг друга, а потом и валенки.

Служба в армии

В  армию меня призвали сразу же, как только исполнилось 17 лет, в декабре 1942. Попал я в город Кулебаки Горьковской области в школу стрелков снайперской подготовки. Там было очень трудно, требования были высокие, условия для жизни тяжёлые. В ту суровую зиму многие ребята простудились и сильно болели, даже умирали.... Хоронили практически каждый день, а нас посылали салютовать по 3 залпа - так было положено.

Я тоже простудился и заболел, по всему телу пошли фурункулы, но терпел и вместе со всеми выполнял силовые упражнения и упражнения с винтовкой. Когда совсем стало невмоготу, ребята сами отвели меня в санчасть. Врач осмотрел, покачал головой и направил в больницу. Оказалось, что у меня двустороннее воспаление лёгких, температура держалась под 40°С.

Армейский блокнот

После окончания школы в 1943 году мне дали звание сержанта и отправили на фронт. Привезли нас поездом в пункт назначения. Построили, скомандовали: "Смирно!", затем подвели к двум повозкам с оружием. Каждый на свой выбор стал доставать себе оружие. Кто пулемёт взял - тот становился пулемётчиком, кто автомат - автоматчиком. Мне достался ППШ. Сначала мы были вторым и третьим эшелоном, в боях не бывали, а только участвовали в зачистке.  Проходили Гжатск и Можайск, все города были в руинах. Потом Вязьма, Смоленск - и там участвовали в зачистке.

Потом была Украина. Запомнились большие станицы, белые, как один, домики. Мы двигались к Днепру, где встретили большое сопротивление немцев. По нам били и бомбили с воздуха. И чего только на нас не сбрасывали: и дырявые бочки, и рельсы, и ящики. Молодые парни сходили с ума от страшного воя и визга. Вспоминать очень больно!

Закон для всех один

Потом нас повернули на Белоруссию, на Прибалтийский фронт. Это был 1943 год. Мы приближались к Орше, до передовой оставалось километров 12. И здесь со мной случилось несчастье. Я был помощником командира взвода. Утром, когда все взводы были построены, меня отозвал к себе старший офицер. В это время один из бойцов нашёл гранату-лимонку, осмотрел её, передал другому и так она дошла до середины взвода. Кто-то из бойцов выдернул чеку, это вывело из строя 16 человек, четверо погибли... Тут же пришли люди из особого отдела и отвели меня в сторону. Сели на канавку и сказали: "Что, сержант, надо отвечать за свои поступки. 16 человек - ваша вина! Вы не научили бойцов. Под трибунал мы вас не отдадим, но накажем." 

Штрафбат

И отправили меня в штрафбат. Сутки продержали в блиндаже под прицелом винтовок. Потом всё также, под винтовками, отправились к Днепру. Пока мы добрались до батальона, нас обстреливали из миномётов. Днепр был весь завален брёвнами, кузовами машин. На моих глазах снаряд попал в палатку и оттуда в разные стороны полетели руки, ноги.... Мы бегом добрались до батальона. Там разъяснили, что это за батальон, что живыми из него не возвращаются, это батальон смертников. Мы имитировали наступление, показывались противнику, давая понять, что в данном месте есть укрепление и вызывали огонь на себя. Было очень страшно, нам было не до еды. Принесут еду в термосе, оставят у блиндажа, а от него зачастую оставались одни осколки.

Я ждал смерти, не евши, 7 дней. Однажды мы правым флангом имитировали наступление, меня чем-то тяжелым ударило по голове. Скорее всего, частью пулемета. Контузило. Ещё через трое или четверо суток нам сказали, что наша дивизия снята и мы можем уходить с позиций. Мы пошли и увидели, что на наше место ведут других смертников. Долго шли, наконец добрались до места.

Пулеметная рота, Витебск

Утром, после завтрака, нас распределили кого куда. Я попал в пулемётную роту. Пулемёт был тяжёлый, расчёт пять человек. Нас бросили под Витебск. Там приняли бой на железнодорожной станции, где я потерял двух человек: подносчику насквозь пробило голову, у другого бойца выбило коленку. Мы собрались залезть в большую воронку, скрыться от огня, но раненого товарища я не мог оставить на поле боя. Снял с убитого плащ-палатку, положил на неё раненого и оттащил его в более безопасное место, потом сдал санитарам.

Следующий приказ был занять деревню. Оставшись втроём, мы с трудом управлялись с пулеметом. Я тащил диски, пулемётные ленты, двое других перемещали сам пулемет.  Мы бегом миновали лощину перед деревней, в которой было много убитых наших и немецких солдат. У деревни нас встретил немецкий танк и направил на нас дуло. Наш расчёт что есть сил начал строчить из пулемёта. Но танк так и не выстрелил, а немцы стали убегать, прыгая через изгороди домов. Из этой деревни мы бросились освобождать другую. В тот день удача нам улыбнулась. Выбив немцев из деревень, мы пошли искать съестное. Кто брюкву нашёл, кто капусту, а кто спиртное. И позже все собрались на отдых на деревенском току.

Совсем чуть-чуть отдохнули и снова приказ: "Выбить из-за леса противника и занять высоту". Мы пошли в бой, прошли метров пятьдесят, и немцы открыли по нам огонь, обрушив на нас всё, что имели: автоматы, пулемёты, пушки. Очень многие ребята тогда погибли. Мне осколком ранило руку и я , истекая кровью, упал. Кровь хлестала на пуховые рукавицы, которые связала и привезла ещё в Кулебаки мать. Через некоторое время меня за шиворот утащил за дом санитар, он наложил на руку шину и закопал меня в солому в сарае. Там я и лежал, когда санитар привёл ко мне легко раненого бойца из моего расчёта.

Госпиталь

Вместе с ним мы ушли в другую деревню. Зашли в дом, где было много раненых. Там меня стали покидать силы и товарищ вывел меня на дорогу, посадил на повозку с ранеными, которая направлялась в санчасть. Операцию делали в лесу, в палатке. Сделали наркоз, влили кровь. Очнулся на лапнике, голову держала молоденькая девчушка. Затем меня отправили в Смоленск, в прифронтовой госпиталь, где сделали ещё операцию, оттуда в тыл - в Нарофоминск, а потом дальше по другим госпиталям. Так добрался и до Кинешмы, здесь я лечился, перенёс ещё одну операцию.

Мирное небо надо головой

 В июле 1944 года меня комиссовали. Я начал развивать руку, устроился на химзавод в механическую мастерскую помощником слесаря, да так и связал всю свою послевоенную жизнь с механикой, до самого выхода на пенсию в 1976 году.

Немец покалечил меня очень сильно ещё мальчишкой, в 18 лет. Я на всю жизнь остался инвалидом войны. Усилием воли приходилось добиваться многого и с покалеченной рукой. Обзавёлся семьёй, сам построил дом, посадил большой сад. Вырастил двоих детей, выучил, помог им получить высшее образование. Я давно дед и уже прадед, у меня четверо правнуков. прожил длинную и трудную жизнь, пришлось повидать на своём веку очень многое. Война, фронт не прошли для меня бесследно, отразились ранами не только на теле, но и в душе, сильно сказались на здоровье. Но я продолжаю жить, так как меня закалили трудности. Научила терпению, выносливости моя нелёгкая судьба.

Только благодаря своим усилиям мы можем наблюдать результаты этого непосильного труда, труда над собой!. Научитесь вспоминать с благодарностью испытания, посланные тебе судьбой, потому что они помогли тебе обрести силу, наход­чивость и терпение. Лишь это делает нас сильнее, мудрее, опытнее!

Мы обязаны помнить события этих дней, имена тех людей, которые прошли через все тяжести Великой Отечественной войны. Если не мы, то кто...?

 

Мария Антипина

«Авангард» от 26 июня 2015 года